Жизнь за гранью - Страница 58

Но техногенная цивилизация, уничтожившая большую часть древних родов, способствовала и их возрождению. Мегаполисы с городами-спутниками, промышленные зоны, индивидуальные средства информации и развлечения привели к резкому падению рождаемости, а поскольку носители прасилы жили по несколько столетий, то и детей с добавочными генами становилось всё больше.

Именно над их выявлением и обучением тайно трудились монастыри и Холмоград, официально работая на военное ведомство. Перед ними стояли две основные задачи – сохранить прасилу и возродить потомков древних родов, способных её принять, поскольку обладатель силы не мог умереть, не передав её кому-то. Это было страшно. Тело, не выдерживая многовековой жизни, начинало сдавать и человек ещё долго жил, отмирая заживо.

Когда Петерс говорил об этом, я вспомнил рассказ о богаче, который нанял за деньги попа-расстригу, чтобы тот отпел его красавицу-дочь, а также другие легенды о странных смертях поборников духа, сказки про девушек-птиц, феникса, живущего столетиями и возрождающегося из пепла, пантеон мировой мифологии – кентавров, друидов, Минотавра, русалок, домовых, троллей… – словно вся былинная история Земли пронеслась перед моими глазами.

– Вам предстоит долгая жизнь в сменяющейся среде, – заключил Петерс своё повествование, – где стратегия выживания, включает не только умение воевать, но и, в значительно большей мере, обеспечивать себя, и лавировать в отношениях, сохраняя мир. Чтобы научиться этому, необходимо иметь сильных и разноплановых врагов, одним из которых и стал для вас Холмоград.

Вы должны понимать, что и Монастыри, и город, пытаются собрать и сохранить прасилу у себя. Генофонд вашего семейства очень важен и для тех и для других. Я не мог открыть вам полной правды, поскольку вы не были готовы принять её. Вы привыкли безгранично доверять учителям или отвергать само обучение, хоть на кроху засомневавшись в них. Но в том и состоит искусство выживания, чтобы понимать другого, становясь на его позицию, даже не будучи согласным с ним, и стремиться не к конфронтации, а к взаимовыгодным союзам.

К сожалению, мы стали свидетелями катастрофы, к которой привели негибкость мышления и желание правителей Холмограда, во что бы то ни стало удержать в своих руках всю молодую поросль прасилы, не открывая ей знания. Город несомненно виновен в катастрофе, да и все мы, в какой-то мере. Но знаете, нам чертовски не хотелось умирать, а бюджет военных уже сворачивали и такое количество свидетелей им было просто ни к чему. Мы попытались вывести хотя бы детей, но они не пощадили даже их, полностью уничтожив одну группу.

Защищаясь, мы закрылись силовым полем, пытаясь отразить атаку узконаправленными пучками энергии. А они к тому времени создали мощные защитные силовые установки. И кое-кто знал об этом, но не поделился информацией, а сам, будучи вечным недоучкой, не сумел предвидеть и рассчитать суммарной энергии столкновения, усиленного расходящимися эховолнами защитных экранов….

Через призму лет

Из рассказа Петерса получалось, что мы несём гены древних родов. Это было странно и непонятно. Я хорошо знал своих родителей, они были обычными людьми, погибшими при катаклизме. Никаких сверх фантастических способностей я за ними не замечал. Отец был профессором кафедры полевой археологии и вечно мотался по экспедициям, конференциям, командировкам, мама – заведующей кафедрой истории того же вуза.

Растили они меня сами, никогда ни с кем не оставляя. Во время их лекций, или практических занятий, я сидел в аудитории вместе со студентами, тихонько рисуя или лепя пластиковые заготовки своих будущих героев. Выезжая на раскопы, отец брал меня с собой в качестве чернорабочего и я всегда гордо отдавал маме заработанные деньги. Когда он не мог взять меня с собой, я проводил время в музее археологии при их вузе, или на кафедре у мамы.

Воспитанием моим они занимались ненавязчиво, как бы между делом. Слушая их лекции, рассказы, сопровождающие находки или места где мы бывали, я и не заметил, как освоил естественные и прикладные науки, натурфилософию, основы различных верований и религиозных течений. И хотя увлекали меня совсем другие сферы деятельности, под влиянием родителей, я как-то незаметно, между делом, закончил экстерном школу, несколько вузовских курсов и защитил степень доктора наук.

Родители были очень подвижны и спортивны. Я не припомню ни одного лета, когда бы мы не лазили по скалам, не ныряли с аквалангами, не проходили километры дорог на лошадях, верблюдах или велосипедах, а однажды даже на слонах. Мы путешествовали по городам, замкам, церквям, монастырям, религиозным общинам… Именно родители посоветовали нам с Фруми провести несколько отпусков в буддистском монастыре, где впоследствии родился Лёнечка.

Я задумался. Воспоминания, сквозь толщу лет и нового опыта, сложились в стройный рисунок, словно картина, написанная крупными мазками, когда вблизи видишь одну какофонию пятен и только издали – мастерски переданную реальность. Создавалось впечатление, что родители готовили меня именно к этой, постапокалиптической жизни.

Но почему же тогда они погибли?! Петерс сказал, что несущий прасилу не может умереть, если не передаст её своему потомку. Но это значит… Мне стало не по себе, и я пошёл к Петерсу.

– Вот ты и научился не только задавать вопросы, но и отвечать на них, брат, – обнял меня за плечи Петерс. – Наш отец прожил настолько длинную жизнь, что тебе пока и представить это сложно.