Жизнь за гранью - Страница 7

Человек может изменить голос и представиться по телефону кем-то другим. Ты можешь быть на сто процентов уверен, что разговариваешь с конкретно этим человеком, только если вы общаетесь лицом к лицу. Пятый вывод: вы с собеседником должны визуализировать друг друга.

Я был сражён. Мозг просто отказывался верить, что ребёнок может так просто, легко и последовательно излагать столь сложный алгоритм. Но потом вспомнил, что говорили мне девочки о едином разуме, и подумал, что если бы это оказалось правдой, то могло бы многое объяснить. Я и раньше читал теории о существовании единого информационного поля и байки, так называемых экстрасенсов, о подключении к нему. Но теперь, после встречи с Марго и сенситивами, после неожиданного бардака в собственной голове, первоначально приведшего меня к мысли о частичной потере рассудка, и моих неловких опытов, мнение моё на этот счёт претерпело существенные изменения.

Дети

На следующее утро я проснулся от тихого, как дуновение весеннего ветерка, шепотка. Шептались детские голоса. Одни утверждали, что надо разбудить меня, потому что раннее утро самое приятное время для прогулки, а другие говорили, что я сильно устаю и им жаль нарушать мой сон. И вдруг раздался звонкий, оглушительный, взрыв хохота: «Да он уже не спит! Хитруля! Лежит и слушает о чём мы говорим». Я невольно улыбнулся и открыл глаза – комната оказалась заполнена, сидящими на всём подходящем для этого, в том числе и на полу, детьми.

– Можешь приготовить нам твои овощи? – попросили они. – Мы специально не завтракали, ждали пока ты проснёшься, а что пить мы уже сделали, и термосы с чаем, чтобы взять на прогулку, тоже.

Их просьба ещё больше улучшила моё, и без того прекрасное, настроение. Ещё никто никогда не хвалил мои кулинарные способности. Несказанно польщённый этим, я сказал, что если у нас найдутся мука, сахар, яйца, яблоки и духовка, то мы сможем испечь пирог. Дети были в восторге.

Когда мы спустились на кухню, оказалось, что они уже и овощи порезали, при чём именно так, как я резал накануне – морковку, сельдерей, петрушку и лук маленькими квадратиками, а синенькие и кабачки – крупными. Эти дети приводили меня в изумление и пугали, вызывали умиление, уважение и жалость, а ещё я чувствовал, что чем дальше, тем больше мы привязываемся друг к другу. Они были исполнительны, как маленькие роботы и открыты, как Солнце на чистом небесном своде.

После завтрака мы пошли на прогулку в лес, окружавший коттеджи, который я, в первый свой день в Холмограде, принял за парк. Благоустроенные дорожки плавно перешли в тропинки, то стрелой вздымающиеся кверху, то падающие в крутые овраги.

– А мы не заблудимся?! – задумчиво произнёс я, и тут же поплатился за свою рассеянность, получив в ответ дружный детский смех. Я забыл, что мои милые, щебетливые спутники не простые дети.

Прогулка, между тем, явно имела познавательную нагрузку. Дети оглашали название и краткую характеристику всего увиденного – деревьев, трав, камней, разных типов грунта…. Рассказывали, как можно использовать их в походах и применять при различных заболеваниях или травмах.

– А вот это съедобные грибы! – сказал я, направляясь к группке подберёзовиков. – И я знаю, как мы их применим. Мы сегодня зажарим их на ужин.

– Нет! Не трогай их! У нас большие запасы еды и нет необходимости лишать кого-то жизни.

Я поёжился от какого-то неприятного внутреннего холодка и почувствовал, как кожа покрывается пупырышками.

– Поговори с ними, попросили меня дети, они очень боятся, и этот страх передаётся всему лесу.

Я сел на землю в шаге от подберёзовиков, держа перед собой открытые ладони:

– Простите меня грибы, и ты, грибница, взрастившая их! Мой поступок не был продиктован злом. Мне просто хотелось порадовать детей, внеся в их жизнь какое-то разнообразие. Теперь я знаю, что был не прав и что не должен, без жизненной необходимости, намеренно, прерывать чей-либо цикл развития! – слова как бы сами рождались внутри меня и я подозреваю, что их просто вкладывали в мою голову.

Не могу сказать, что я до конца верил в происходящее, но как бы там ни было, на Душе стало опять спокойно и чувство тревоги ушло. Правда прогулка была бесповоротно испорчена.

– Не расстраивайся, ты ведь ещё многого не знаешь и тебе тяжело учиться, потому, что ты взрослый, но мы любим тебя, и очень хотим, чтобы ты стал частью нас, – успокаивали меня дети, пока мы возвращались домой.

Домой

Я произнёс это слово и задумался. Мы так легко произносим его в отношении различных пристанищ. А что для нас дом?!

Пока я рос, родители поменяли несколько мест проживания. Каждое из них было для меня домом, вероятно потому, что там жили они – единственные родные люди, которые отдавали мне частичку своей жизни, ничего не требуя взамен, любя меня таким, как я есть, со всеми моими недостатками.

Потом появилась женщина, и мы стали жить вместе, в нашем доме. А мой прежний дом стал называться «схожу к родителям… я у родителей… родители просили зайти». Но однажды… Ладно, неважно, что произошло однажды, просто у меня появился очередной дом. А потом ещё один дом, и другая женщина, и кудрявый белокурый сынишка… и я думал, что это уже навсегда. И вот теперь я здесь, в гостях у близняшек, и называю домом холодно-безликий коттедж, давший мне приют.

«Пошли домой!» – говорила нам с сынулей моя милая девочка, наша такая задорная и смешливая мамочка, имея ввиду и палатку в лесу, и гостиничный номер, и съёмную квартиру, и наш собственный дом. И для меня, несомненно, было домом любое место, где жили они, мои любимые, которым я готов был отдать всю свою жизнь, без остатка. В тот день они собирались пойти в парк, на детские качели… Я запретил себе думать о них. Я запретил себе думать обо всём, что осталось за тем страшным днём, и о самом дне тоже.